Веселый снежок впечатался прямо в спину темноволосого паренька, заставив того от неожиданности выронить сумку.
— Нацуме!
Нацуме, сидящий на корточках и уже лепящий следующий снежок, засмеялся.
— Один – ноль в мою пользу, Танума!
Танума удивленно посмотрел на друга.
— Что? Мы с Ньянко-сенсеем как-то перебрасывались снежками, но эта екаистая хитрюга играет нечестно. Лови! – Нацуме бросил снежок. На этот раз его друг увернулся – неловко, упав в снег, но все-таки увернулся. И тут же перекатился, уходя от третьего снаряда.
Танума торопливо зачерпнул ладонью холодную белую массу, наспех скомкал ее и швырнул в друга. Нацуме отпрыгнул в сторону, задорно улыбнулся и вскинул руку со снежком.
У обоих не было большого опыта игры в снежки – оба были одиночками, мало общавшимися со сверстниками. Это Нацуме после переезда к семье Фудживара завел друзей и стал общительнее, а вот Танума, похоже, ни с кем из ребят, кроме Нацуме, даже не разговаривал. Однако менее веселой от этого игра не казалась – наоборот, Нацуме, которого Танума уже несколько раз зацепил своими снарядами, раззадорился и, ослепив друга очередным снежком, набросился на него и повалил на землю. Танума принял вызов – и они покатились по заснеженной поляне, мимо каменной статуи какого-то божка – охранника чащи, должно быть, наблюдавшего за ними пустыми выпученными глазами. Снег приятно холодил разгоряченную спину сквозь пальто, забивался под воротник, снежинками лип к волосам и летел в лицо, но парни, поглощенные борьбой, этого словно не замечали. Нацуме смеялся – весело, открыто, искренне, и Танума внезапно подумал, что ему нравится этот смех – чистый, звучный, теплый, очень теплый смех посреди заснеженной лесной поляны, взвивающийся ввысь и улетающий в необыкновенно высокое и светлое зимнее небо.
Как и ожидалось, Нацуме оказался сверху. Уж неизвестно, как насчет силы, а в ловкости и скорости он своего друга превосходил – натренировался, всю жизнь убегая от привидений и расшибая костяшки об их лбы.
— Я победил, — объявил Нацуме, глядя на своего приятеля сверху вниз и задорно улыбаясь. Танума на минуту замер, засмотревшись на песочно-золотые, с узковатыми зрачками глаза друга, на тающие в его светлых волосах снежинки, на стекающие по шее капельки талого снега.
— Танума? – удивленно окликнул его Нацуме, недоумевая, с чего это его друг неожиданно затих.
Танума внезапно озорно улыбнулся.
— Кто еще тут победил?
Нацуме завопил от неожиданности – Танума завалил его на бок, сбрасывая с себя, и они снова, сцепившись, покатились по снегу, оставляя за собой широкую дорожку примятого наста.
На этот раз победил Танума. Прижав руки друга к земле, он с мягким торжеством посмотрел на него – раскрасневшегося от борьбы и мороза, встрепанного, мокрого, тяжело дышащего, но, судя по всему, ужасно довольного.
— А теперь я победил, — заметил Танума.
— Ладно, ладно, — подуставший Нацуме засмеялся. – Сдаюсь, сдаюсь.
Танума тоже засмеялся, низко склоняясь над другом. Песочно-золотые глаза весело блестели – от солнца или сами по себе? – щеки дышали жаром, и неожиданно горячее дыхание Нацуме коснулось щеки Танумы. Тот вздрогнул и замер, утонув взглядом в таких знакомых золотистых глазах с узкими зрачками.
— Танума? – Нацуме недоуменно моргнул. – В чем дело?
Танума его словно не слышал. Он нагнулся еще ниже, еще и еще… Лохматые черные пряди, влажные от снега, коснулись щеки Нацуме, оставив приятное ощущение прохлады, а горячие губы прикоснулись к губам.
Нацуме изумленно распахнул глаза, медленно понимая, что происходит. Танума поцеловал его. Нет, не так – Танума все еще целовал его, забыв, что они лежат в снегу на лесной поляне под пристальным и противным взглядом каменного божка (боги, да сколько же в этих местах всяких статуй, святилищ и храмов?). Робко, очень робко, почти пугливо, мягко, едва касаясь его губ и, видимо, боясь собственного поступка. Неожиданно – и неожиданно приятно.
Танума отстранился, неуверенно и даже со страхом заглядывая в лицо друга. Он боялся – боялся, что Нацуме оттолкнет его, отвернется от него, уйдет, не простит…
Нацуме был удивлен. Он словно неверяще коснулся рукой губ – они все еще горели после поцелуя, что особенно чувствовалось на морозе.
— Прости, — тихо произнес Танума. – Я… тебе неприятно?
Нацуме ожидал от него что-то вроде «Я не хотел» или «Я не знаю, что на меня нашло», но Танума, похоже, как раз хотел этого и знал, что на него нашло. Очень хотел и хорошо знал.
— Нет, — внезапно признался Нацуме – признался и ему, и себе. – Но, Танума… почему?
— Я…
Не договорив, Танума снова нагнулся и несмело дотронулся до его губ. Нацуме ответил – по какому-то наитию, почти не контролируя себя, просто довершившись своим чувствам. Поцелуй стал глубже, сильнее – Танума осмелел, и Нацуме, подняв руки, обнял его за шею. Сколько это продолжалось – сказал бы разве что наблюдавший за ними каменный идол, так как сами они потеряли счет времени.
И опомнился Нацуме даже не благодаря ощущению холода – все-таки они лежали на снегу, почти насквозь мокрые, — а случайно, открыв глаза и наткнувшись на пристальный взгляд божка. Он резко отстранился, испугав Тануму, и подозрительно посмотрел на статую.
— Нацуме? – удивился Танума. – Что такое? Я… сделал что-то не так?
Нацуме невольно улыбнулся.
— Нет, просто… — он перевел взгляд на божка. – Мне кажется, что этот истукан смотрит за нами. И это очень неприятно.
Танума обернулся. Ему божок тоже не понравился.
— Там… кто-то есть?
Нацуме нахмурился.
— Нет, я никого не вижу. Но от его взгляда мне по себе.
— Мне тоже, — признался Танума и вдруг, сообразив, что они все еще валяются на заснеженной земле, спохватился. – Ой, прости…
Он встал и помог подняться другу. Сказать, что они были мокрые и вообще екай знает на кого похожи, значит ничего не сказать. Однако холодно почему-то не было.
— Эх, Токо-сан мне вставит, — вздохнул Нацуме, оценивая свой непрезентабельный вид.
Танума улыбнулся, поднимая свою сумку.
— Ну, мне надо идти. Уже смеркается.
— Тогда, может, зайдешь к нам? – внезапно предложил Нацуме. Танума удивленно посмотрел на него. – До твоего дома далеко, пока ты дойдешь, совсем стемнеет. Простудишься еще.
— Да что ты, — смутился Танума. – Я не хочу вас стеснять…
— Да брось, Токо-сан и Шигеру-сан будут только рады! Они мне сами говорят, чтобы я приводил друзей. Ну а с Ньянко-сенсеем что-нибудь придумаем. Хотя этот котяра наверняка опять будет пьянствовать всю ночь, — пробурчал Нацуме.
— Да ладно, не так уж мне далеко, — Танума, заливаясь краской, медленно, но верно отступал. – Правда, не стоит…
Нацуме сцапал его за руку.
— Ну вот еще. Хватит стесняться и пойдем!
— Э… Эй, подожди, Нацуме!..
Но друг его уже не слушал. Подхватив сумку, он уверенно двинулся к виднеющейся между деревьев тропинке, увлекая за собой Тануму, которому, похоже, ничего не оставалось, кроме как смириться.
Им вслед смотрел жутким, угрюмым взглядом каменный божок.