Chapter I. Babylonian harlot.

Baby read my lips I'm a freak of nature
Wanna go all night, baby come taste a danger
Turn it up tonight, come on take a bite
I'm a freak, freak, freak
I'm just a freak of nature
(c)Chris Crocker

Verdammt, как голова-то раскалывается…
Джимми, дай мне что-нибудь… Как что? Сладенькое и хмельное, сам ведь знаешь. Роб скоро вернется? Что? Ни черта не слышу. Гребанный клубняк, кто его вообще слушает…
КАК?! Три недели?!
Я впал в ступор. Мне предстоит еще 21 день жить в комнате «для встреч» на втором этаже клуба в сердце Эл-Эй одному.
Мой первый и единственный знакомый человек в этой стране (после пластического хирурга) – Роберт Эдисон, владелец клуба– свалил из страны отмечать новый год с очередной любовницей.
Кстати, я Гэбриэл. И я транссексуал.
История моя проста и не особо благочестива, а потому будет Вам интересна – исключительно из-за человеческой природы. Пока она остановилась на неудобном моменте. Я только недавно сделал последнюю операцию. Учитывая мои французские корни и имя, паспорт менять не надо. А вот образ жизни пора…
Рождество уже через неделю, модельные заработки почти закончились. Трансы народ редкий в рекламной сфере, и, по справедливости говоря, в предложениях у меня недостатка нет. Вот только даже у самых заядлых трудоголиков шоу-бизнеса есть люди, с которыми можно провести Рождество.
Клуб, в котором я живу, был раньше приличным борделем, и не очень изменился с тех времен. Когда разоряющийся из-за местоположения публичный дом купил Роб, он даже не стал менять планировку помещений. Я застал самое начало ремонта второго этажа. Здесь находятся «нумера», как говорила моя приемная мать Марта на русский манер. Дальняя комната-квартирка по коридору, за подсобкой, – моя.
Уже и не вспомню, как началось мое общение с Робом. Он оказался моим идеалом мужчины, и, как у любого идеала, имел недостаток – Роберт был заядлым гетеросексуалом. Слава Богу, выяснилось это не в постели, а во вполне дружеской беседе. После нее я перестал пускать на Роба слюни и вплотную занялся мужским делом – зарабатыванием денег.
Сначала помог спланировать Роберту второй этаж, занялся декором бара и клубных помещений в общем. И первое время подрабатывал то танцовщиком, то ди-джеем. В благодарность за это Робби отдал мне в бессрочное пользование «комнату для гостей».
Первый месяц, надо признать, был ужасен. Нескончаемые гормоны, обследования у врача, подготовка к операции… Зато сейчас у меня от женщины осталась только грудь половинного размера. На съемках мне ее умело скрывают позой.
Менеджер журнала «Variety» также не был геем или даже би. Но он определенно точно знал, где надо искать пластичных и смазливеньких пареньков для съемок на один раз. Только вот я задержался подольше. Потому что на счету у меня был каждый доллар, и элита Парижа меня научила рвать горло соперникам.
Так что я сижу здесь, в баре «Грешники», который находится между Южным Заливом и Западным Голливудом, за неделю до Рождества, и хлещу свою любимую сладкую гадость – Космополитен, отраду одиноких домохозяек и гламурных девиц, как вон те фанатки ди-джея, который выступает сегодня.
Клуб раскрутился, и Роб мог позволить себе нанимать таких крутых парней, как Satoshi Tomiie, Armand Van Helden и Christopher Lawrence. Крис, как оказалось, отличный парень, хоть и работал почти всегда на публику. Он сейчас и был сейчас за вертушкой. А его отвратительно радостные фанаты (и фанатки) в маечках почему-то цвета моего коктейля занимали четверть зала.
Часов в 11 ко мне подсел вдрызг пьяный парень, одетый чересчур официально для заведения Роба. Поверх белой рубашки с коротким рукавом (мне опять вспомнилась Марта – она называла такие рубашки «ленинградками») висела потрепанная атласная лента с торжественной надписью «Свидетель».
Минуты три посверлив попеременно зеленую бурду в стакане и меня, парень сделал правильный выбор и медленно, четко, слишком правильно для американца выговорил:
-Леди, могу я Вас угост-тить? – запнувшись только раз, он с мизерной паузой продолжил.— Прошу простить мою не-веж-ливость, мое имя, — тут была более длинная заминка, — Джеймс.
Я выбирал между двумя приличными вариантами – согласиться сразу же или все-таки прикрыться рукой и отсмеяться (ну как можно постоянно путать симпатичного мальчика с симпатичной девочкой?!).
Все-таки пожалев парнишку, я с очаровательно-кислой улыбкой от сдерживаемого смеха процедил, придвинувшись ближе:
— Если вы будете столь любезны…

Спустя минут тридцать пять и 3 Космополитена Крис решил ублажить мой слух. К сожалению, он не догадался НЕ сообщить танцполу (читай: фанаткам), что следующая композиция посвящена мне. Фанаткам далеко и надолго плевать, что я уже почти мужик, а Крис женат. Их интересовало только то, что основательно поддатое охуительно красивое существо (в виде меня, естессно) благодарно при свете софитов кивнуло ди-джею и приблизилось к ближайшему шесту. Природа не обделила меня пластикой, так что следующие минуты публика разного пошиба истекала слюнями под обработанный электроникой Gotan Project.
Слава богам, координация меня не подвела, да и легкие после полпачки сигарет за вечер решили отработать дневную норму, так что номер удался. Правда, во время танца я совсем забыл о Джеймсе… который весьма преданно меня ждал и даже успел отвлечься от созерцания меня, любимого, и заказать еще по коктейлю.
Отдышаться я решил уже за барной стойкой с очередной ментоловой сигаретой. Джеймс смотрел на меня мутным взглядом. Только я решил проверить теорию, как увидел приближающуюся немногочисленную группу фанаток Криса. Они пытались сделать вид, что совсем ненамеренно идут в мою сторону. К счастью, после посиделок с Мартой и ее коньяком (кажется, армянским) с 14 до 16, мне нужно было много алкоголя, чтобы впасть в невменяемое состояние. Либо алкоголь разной крепости вперемешку.
— Ну как я тебе? – поддразнивающее спросил я Джеймса.
Тот не успел ответить – на нас с фальшивым «Ох! Извините!» налетели те девчонки (к слову сказать, похожие друг на друга индивидуумы, как две желейные змейки) – и куда-то мгновенно рассосались. Печальные последствия: разбитый бокал – одна штука, испорченная рубашка – одна штука, испорченная футболка с принтом – одна штука, подгаженное настроение – две штуки.
— Б?&%@Ь!!! – раздалось в унисон.
Мы с Джеймсом мрачно посмотрели друг на друга.
Крис вернулся с перерыва за вертушку.
Джейми попытался перекричать клубняк:
— Мне, блять, завтра на работу, porco Madonna!
— Не богохульствуй, — усмехнулся я, прекрасно понимая ругательства на разных языках мира.
Джеймс стрельнул на меня пьяным неопределяемым взглядом.
— Что, прямо горит? – ехидно спросил я, то ли имея в виду работу, то ли его немного липкий взгляд на мои губы. Он не уловил моего ехидства:
— Просто П#@&^Ц как… — неопределенно ответил Джейми, слегка покраснев – то ли от ста грамм vodka’s залпом, то ли от смущения.
Я еще раз окинул взглядом его фигуру, облепленную ленинградкой от пота – Джеймс, видно, не терял времени даром до того, как подсел ко мне, и отрывался по полной в пьяном угаре.
— Бизнесмены! – возвел я очи к неоновому потолку. – Ладно, Джеймс Бонд, пошли, — я стащил собеседника-собутыльника с барного стула и повел до своих «нумеров».

Стих клубный бит. Мы добрались сквозь толпу фанов Криса в их диких каких-то светящихся маечках-сеточках до моей комнатки. № 13, мило, не так ли?
Немного о моей комнате: фактически, это была маленькая двухкомнатная квартирка – маленькая для среднестатистического жителя Эл-Эй, тем не менее с большой кроватью возле окна в спальне, письменным столом и кожаным пафосным диваном в зале, а также небольшой кухней напротив двери. Кстати, размеры кухни не помешали мне втиснуть туда широкую барную стойку. Ну, вы понимаете… При должной пластике это удобно.  Дверь-купе в ванную не закрывалась на замок, что меня немного смутило в настоящий момент – у меня нечасто были гости.
Чертыхаясь про себя – ну кто меня дернул притащить сюда этого британца! – я скрылся в ванной комнате, прислонив Джейми к косяку. Когда я вышел завернутым в халат-кимоно, недобитый агент 007 уже не стоял, а сидел прямо на полу у двери.
— Эй! – ткнул я его носком домашней туфли в бедро, – Мне сторожевой пес не нужен! – и саркастически хмыкнул.
Джеймс поднял на меня почему-то несчастный взгляд и приложил ладонь ко лбу, закрыв пьянющие расширенные зрачки.
— А можно в душ? – абсолютно нормальным голосом он спросил меня.
Причин отказывать не было, и я отвел его в ванную. Запихивая Джеймса в душевую кабинку, даже соизволил помочь ему раздеться. Разумеется, не полностью.
— Дверь кабинки закрой, сейчас найду для тебя полотенце. И сложи аккуратно одежду здесь, — я показал на этажерку у раковины. – Я потом поставлю стирку, наверное, на сушилке высохнет твоя драгоценная рубашка. Я доступно выражаюсь? – Ответом был отрывистый кивок.
Я со спокойной душой захлопнул дверь в ванну.

Роясь в ящиках комода в поисках лишнего полотенца для нежданного гостя, я постепенно трезвел. Подумав, я отрыл еще и банный халат. Не подумайте, у меня нет беспорядка в комнате или в вещах. Просто я редко бываю здесь. Раньше в больницах почти жил, теперь – на съемках.
Задумавшись в приступе себя-жаления, я забыл о времени. Прошло почти полчаса, и гостю пора было уже заинтересоваться пропавшим мной и полотенцами.
Аккуратно приоткрыв дверь ванной, я заглянул внутрь. Судорожно вдохнул, прикрыл веки и выдохнул через сжатые зубы. Потом распахнул глаза пошире и начал жадно поглощать открывшуюся картину.
Конечно же, Джеймс не сложил одежду на указанную полочку, поэтому брюки, рубашка и нижнее белье живописно валялись на полу, сверху перечеркнутые лентой свидетеля. И, конечно же, дверь душевой кабинки была открыта. Среди вырывающихся оттуда клубов пара отчетливо была видна обнаженная фигура моего нечаянного виз-а-ви. К счастью, он стоял ко мне спиной, по-видимому прислонившись лбом к стеклу кабинки и банально заснув.
Я с силой провел рукой по лицу, унял дрожь в коленях – «Боги, у меня уже так давно никого не было…» — и, отведя взгляд от капелек на смуглой коже спины Джеймса, начал собирать его шмотки с пола.
Впрочем, это заняло меня секунд на сорок, еще тридцать секунд – и вся мелочь («Ну откуда у такого парня куча монеток по десять и 25 центов?»), а также бумажник, права и мобильный – копия моего, только с синей, а не зеленой панелью – оказались в ящике этажерки. Стиральная машина негромко начала заливать воду в барабан.
У меня, кажется, банальный недотрах. Нет, правда. Я себя девственником почувствовал. Особенно когда поднял глаза и увидел, что от холода, проникшего из неприкрытой двери ванны, Джеймс очнулся и повернулся ко мне лицом. И как-то даже не захотелось ниже пояса смотреть (хотя пресс просто шикарен – в меру кубиков и талия имеется). Потому что первыми я глаза увидел. Даже не глаза, а ресницы. Черные-черные, слипшиеся от воды, и веки – полуприкрытые от алкоголя и сна.
У меня защекотало где-то между лопаток и по позвоночнику пробежалось до поясницы мурашками.
— Ну и напарил ты здесь, и так жара в комнате, — пробурчал я, осознав, что покраснел, и быстро выключил душ за спиной у Джеймса. – Вот полотенце и халат, вытирайся и иди в зал.
Выдав все коротко и по существу, я грациозно выскочил из ванной и, постоянно гладя волосы – очень успокаивает – пошел на свою уютную кухоньку пить заваренную чистую мяту.
Минуты через три, когда я уже был совершенно спокоен, расслаблен и готов выдержать любой натиск судьбы, на кухню забрел засыпающий на ходу Джеймс. Не утруждая себя поисками стакана, он прямо из-под крана выпил литра полтора воды – не меньше – и пробурчав: «Катрин, разбудите меня в восемь,» — удалился в недры моей квартирки.
«Похоже, барин изволит почивать,» — я вспомнил еще одно словечко Марты. Судя по ее объяснениям, «барин» означало что-то вроде богатого торговца или землевладельца, грубо говоря, маленького лорда. Мини-версия, а как же.
Что ж, сначала меня приняли за девушку, это меня до сих пор забавляет и не доставляет неудобств. Но в горничные-секретарши (уж не знаю, кто такая Катрин) я не нанимался и желания не имею-с.
Выключив свет в кухне, я направился в еще теплую ванную комнату и насладился ароматным содержимым моего банного шкафчика. Дверь я додумался закрыть, в отличие от нашего милого Джейми. Отгоняя мысли о его расслабленности и пьяной беззащитности, я решил, что неплохо и самому набраться сил. На часах – половина третьего. Вставать мне в половину восьмого. Маловато, но бывало и хуже. Я зажег ароматические палочки из индийской лавчонки бедного района. Включил что-то среднее между трансом, даб-степом и регги на телефоне и положил его в верхний ящик этажерки – как раз к шмоткам Джейми. Встал под теплый душ. И застыл так на 20 минут, медленно втирая в кожу гель с запахом цитрусовых и пряностей. Я вообще очень уважаю восточную культуру. Особенно это касается запахов и кухни.
Вы не думайте, то, что я модель, не мешает мне есть острое, сладкое, периодически даже жирное, и пить алкоголь по выходным в немерянных количествах.
Спустя почти час я, чистенький, благоуханный и довольный, почти как Вишну, выплыл аки лебедь из ванной в любимом шелковом кимоно и прошествовал в спальню.
Благодаря своему просветленному состоянию я даже ничего не сделал с развалившимся на две трети кровати (МОЕЙ КРОВАТИ!) Джеймсом. Как он умудрился не споткнуться о диван в зале, который я застелил для него, и который фактически перегораживал вход в мою спальню, оставалось загадкой.
Философски пожав плечами, я лег рядом. Нет, а что, мне нужно спать на скрипучем кожаном диване, постоянно скатываясь к спинке из-за наклона сидения?!
Конечно же, я проспал. Ведь будильник я выставлял в мобильном телефоне, который остался в верхнем ящике этажерки в ванной комнате. То есть нас с ним разделяло две закрытых двери и 15 метров.
К счастью, мои биологические часы заставили меня открыть глаза ровно в восемь часов. Это означало, что времени накраситься и сделать прическу у меня нет, если я хочу перекусить перед уходом. И, поверьте, я выберу здоровый желудок в ущерб внешности. Я ведь и так просто конфетка. Сам себя не похвалишь – никто не похвалит, да и самовнушение – здоровская вещь. Обо всем этом я думал, вихрем пробегая по комнатам и собирая необходимое в любимый рюкзачок. Все-таки зеленый чай – лучшее антипохмельное зелье!
Залетев в ванную и увидев незнакомые вещи на сушилке, я вспомнил некоторые подробности вчерашнего вечера. Мимоходом посмотрев в зеркало, я понял, что по крайней мере румяна мне уже не нужны.
Уже полностью одетым, с рюкзаком за плечом, в теплых ботинках, и даже шарфе с шапкой я в последнюю минуту заскочил опять в спальню. Вывалил ворох одежды и вещей на Джеймса и тряхнул его посильней за плечо. Дождавшись, пока тот узрит меня своими похмельными больными глазками, я четко выдал ему:
— Сейчас полдевятого утра. Я ухожу. Собирайся, будешь уходить – скажи бармену, чтобы закрыл комнату Гэбриэл – он поймет. Было приятно познакомиться, не болей! – махнув на прощание рукой, я выбежал к такси, поджидающему меня у входа в клуб.
Это будет длинный день.
Как только я захлопнул дверцу такси, мой мобильник разорался. Судя по режущей уши мелодии, звонил мой агент. Я закатил глаза, набрал воздуха в грудь и с видом мученика поднял трубку. Не давая и слова вымолвить своему истеричному агенту, я четко затараторил:
— Недоброе утро, Джек! Да-да, я опаздываю, не напоминай, уже еду! Только скажи, где точно съемка! – Я не давал агенту вымолвить и полслова.
— В студии “Vanity Fair”, как и в прошлый раз. Мы уже все готовы, что ты себе позволяешь? Ты хоть представляешь…
— Нет, не представляю, о чем бы ты ни говорил. Надеюсь, там будет все нужное для съемок. Буду через пятнадцать минут, — я шустро повесил трубку, назвал адрес и протянул таксисту двадцатку. – Чувак, я реально опаздываю.
Возле студии я был уже через 10 минут и вошел туда, как королева.
А еще спустя полчаса матерился хуже портового грузчика.
— Я прекрасно понимаю, ваш журнал – эталон гламура домохозяек и на носу Рождество, НО! – запас бранных слов закончился, и я на повышенных тонах пытался донести до генератора идей с шилом в мягком месте, фотографа Аманды Шиллер, что же меня не устраивает. – Как можно в него помещать такой изврат?! – Я ткнул пальцем в причину конфликта – костюмчик эльфа Санты Клауса. Расшитый. Стразами. Сваровски. На мне. Пи***ц.
— Да я голым и то буду лучше выглядеть! – А это была чистая правда. Гримеры постарались, и в зеркале отражалось нежное существо с зеленоватой кожей, милыми острыми ушками и двумя аккуратными косичками черного цвета с зеленым ядовитом отливом.
Но вот одежда… Это был костюм, будто сошедший со страниц рассказов о Санта Клаусе и его помощниках-эльфах. Стразы Сваровски, нашитые к месту и не к месту, делали его уже не жизнерадостным, а отвратительно пошлым.
— Так что, — поставил я ультиматум, — либо вы отпарываете все это блестящее издевательство, либо я ухожу!
— Ладно. Лаура, аккуратно, очень аккуратно отпори все стразы и пайетки, — Аманда сдалась и послала в мою сторону холодящий взгляд.
— И чайку с печеньками, — мило закончил я диалог.
Конечно, чая с печеньем мне никто не стал искать.
Я вообще-то добрый, просто очень нервный. Особенно когда начинают издеваться над детскими идеалами, которым я подвержен и по сей день.
Мрачно выковыривая из зубов арахис с карамелью от сникерса, я наблюдал, как помощница гримерши мучается с костюмом.
Бедняга была симпатичной латинос (если бы мне нравились девушки), вероятно, из Южной Америки. Я несколько раз видел ее на съемках и иногда разговаривал, а сейчас решил восстановить душевное равновесие и обратился к ней:
— Сеньорита, расскажи мне немного о своей родине? Ты по чему-нибудь скучаешь?
— Зачем тебе это? – она дерзила на ломанном английском. – Таким, как ты, не нужны мысли прислуги, достаточно нашего труда!
Похоже, я и правда задал ей работы…
— Поверь, когда я приехал в эту “Свободную страну”, я был бы счастлив такой приличной работе, как твоя, — вполголоса проронил я, уже говоря сам с собой.
Уже столько лет прошло, а это единственное Рождество, в которое я буду свободен. Не в больнице, не в дороге и не на «работе», как в начале жизни здесь…
В моем стакане колы таял лед, и я перебирал вехи моей памяти, изрядно покрывшиеся пылью. Я наткнулся на воспоминание-сокровище. Вы, наверное, поймете, почему.

Отредактировано Илинси (Среда, 29 июня, 2011г. 09:31:35)

Chapter III. On the drama edge.

When the sun is setting at the end of the day
And the city fills with shades of grey
In between the streetlight and the moonlit snow
There's a place I go
Where I do my show
DQ — Drama Queen (Denmark)

Заснуть не получалось. Завтра ко мне придет портной от Джеймса. Мне нужно обмануть его, он должен подумать, что я женщина. В три ночи я встал, сделал утяжку…эмм…между ног, попробовал воссоздать грудь с помощью бюстгальтера. Полюбовался на себя в зеркало, снял маскарад, сел к столу. Надо бы придумать образ. Не только сногсшибаемый, но и придающий мне максимальную женственность.
Промаявшись до утра, я заснул, положив голову на скрещенные руки, в окружении раскрашенных маркерами эскизов платьев для приема. Мне не помешал вырубиться даже Мэрлин Мэнсон в колонках. Будильник на компе выключил оный ровно в пол-9 утра, отчего я моментально проснулся(1).
Продрав глаза за чашкой чая и некалорийным хлебцем, я ждал прихода швеи. Ровно в девять мне на мобильный позвонил Джеймс. Он сказал, что портной ждет меня у главного входа в клуб. Я вылетел прямо в шелковом халате из двери и встал как вкопанный – у входа стоял только один человек и это был мой старый знакомый, гример и помощник при съемке, Мэйсон. Тот просиял, как только меня увидел:
— Гэбриэл! Так это ты вскружил голову нашему красавчику Джеймсу! Я так рад тебя видеть! – вихрь эмоций налетел на меня и заключил в свои объятья.
— Мэйсон! Черт, а я-то как рад! – я не менее крепко сжал парня. У нас был роман, но мы вовремя остановились и не стали портить дружбу любовью. Правда, иногда сбрасывали сексуальное напряжение вместе.
— Нет, ты ответь, как? Он же ярый, просто стопроцентный гетеросексуал!!!
— Пошли ко мне, чудо! – в значительно приподнятом настроении я потащил Мэйсона к себе за руку.
— Гэбриэл, колись, мать твою! Почему Джей думает, что ты крутая телка? Ну ладно, замечательная девушка! – исправился под моим взглядом Мэй. Мы, похоже, оба знали, что Джеймс имел вполне аристократичные манеры, даже в нетрезвом виде.
— Хэй, я же чертова актриса! «Вся жизнь – театр, и люди в нем – актеры». Игры не только компьютерные бывают, а Джеймс – интересный игрок. И, кстати, ты правильно сказал – он красавчик! – вряд ли я готов кому-то сейчас признаться, что у меня в животе перышками щекочет, когда я его глаза вижу.
— В общем, давай ближе к делу, — Мэй деловито оглядывал почти не изменившуюся квартиру, где мы славно развлеклись в свое время, — Фантазия у тебя богатая, я это еще по нашему совместному времяпрепровождению помню, — он стрельнул немного подкрашенными глазами в сторону спальни.
Кровать проглядывалась из зала, она стояла разобранная еще с нашего с Джейми отжига в воскресенье.
— Вполне, я ее применил на пользу, на столе можешь посмотреть рисунки и эскизы.
— Окей, только давай мерки сниму.
— Мэйсон, только сначала пообещай, что поможешь мне в этом маленьком маскараде и не будешь ни словом, ни взглядом меня выдавать.
— Что ты задумал?
Я ушел в ванну, нацепил маскарад «женская фигура» и появился в таком виде перед Мэйсоном.
— Ты что, хочешь сказать, я должен тебе подыграть и сшить женское платье?
— Да.
— И ты не будешь раскрываться перед Джеем?
— Нет.
— Смотри, Гэбриэл, как бы травести не стало драмой… — Мэй задумчиво окинул меня взглядом.
— Я тебя умоляю, Мэйсон! Вся моя жизнь на лезвии драмы!
— Только не надо так много пафоса, детка, ок? Давай, иди сюда, чудовище. Будем делать из тебя цыпочку! – Мэйсон звонко шлепнул меня по ягодице.
Обстановка разрядилась.
Оказалось, что Мэй принес с собой все, чтобы успеть сделать даже выкройку на месте. И так погрузился в работу после снятия мерок, что, почуяв одиночество, мысли сами хлынули мне в голову. Не очень-то позитивные, надо сказать.
Мне стало жутко противно. Ради чего я устраиваю этот обман? Я даже не знаю, светит ли мне что-то с Джеймсом, если он вдруг узнает – «когда узнает» — что я «немноооого» не девочка. И не девушка. И вообще я не женского пола. Вот же ж пиз**ц…
Пытаясь самореабилитироваться, я достал из бара нычку – бутылку текилы номинальным объемом 0,75. Времени хватало…
Нарезав красиво лайм на тарелку и высыпав в середину горкой соль, я приступил к повышению градуса настроения. Не обращая внимания на протестующий голодный желудок, я стопка за стопкой опрокидывал в него божественный согревающий напиток. Прошло, наверное, часа два. Я опьянел, но прекрасно сознавал это. Текилы убавилось примерно наполовину.
Теперь я с повышенным интересом наблюдал за порхающим по комнате Мэйсоном и вспоминал веселые деньки. Мэй иногда наклонялся, джинсы эротично обтягивали при этом его бедра, привлекая взгляд. О да, его фигура ничуть не изменилась. Я облизал пересохшие губы солено-кислым от лайма и текилы языком. Мэй был геем до кончиков своих ухоженных волос, и настолько же он был блядью. Правда, блядью самого высокого сорта. Он мог заполучить любого, но так же легко мог любому отказать. Его поступки подчинялись его желаниям. Как же это облегчало Мэю жизнь! Которую он сохранил, между прочим, исключительно из-за (простите за выражение) хитрожопости. Иначе останки его давно бы обглодали рыбки на дне залива – слишком многим он отказывал…
В общем, я решил высказаться. Иначе сошел бы с ума – меня разрывало на части.
— Мэй…мне надо выговориться. Я пьяный, так что можешь не обращать внимания…просто послушай.
— Валяй, детка! – по-барски махнул рукой Мэйсон.
— Ты меня точно не убьешь? С твоим-то мировоззрением…
— Блять! Гэб, сказал А – говори Б!
— Я сам как на иголках! Не нервируй меня!!! – я закашлялся от крика и выпил еще текилы. Прямо из горла. – Извини, сорвался. Иди сюда, хряпни со мной рюмашку. А то что я тут как алкоголик сижу…
Мэйсон подсел на барный стул с другой стороны стойки и отобрал у меня бутылку. Задумчиво понюхал и сделал несколько глотков без соли и лайма так же – из горла.
— Почему как? Вот ответь мне, сколько ты за последний месяц выпил?
— Чего именно?
— Нуууу… Допустим, алкоголя крепостью выше 12%? В литрах!
— Ээээ, — протянул я и нетрезвым умом попытался сосчитать. Плюнул и посчитал на пальцах. – Ну, допустим, шесть. Но это максимум! Да ладно, ты вспомни, как мы с тобой отрывались! – я вспомнил это сам, аж уши загорелись.
— Не надо, — Мэй поморщился. – Меня до сих пор совесть мучает. Тебя тогда чуть в реанимацию не увезли из-за конфликта гормонов и алкоголя…
Я уставился в рюмку и почувствовал, что щеки тоже начали гореть.
— Гэбриэл… — угрожающе начал Мэй, — Ты же закончил прием таблеток?
— Врать тебе бесполезно, поэтому – нет, не закончил, — с каждым словом голос мой становился тише, а голова опускалась ниже. – Я просто хочу как можно меньше шрамов…Ты же знаешь…У меня вот и груди почти нет! – я отчаянно посмотрел на него, глаза отказывались фокусироваться на лице Мэя. – Еще полгода, и все! Все закончится! Сам знаешь – мое тело – товар! – я запнулся на последней фразе.
Как все навалилось, зачем я только вспомнил. Боги, боги…
— Гэбриэл! – Мэйсон схватил меня за волосы и дернул посильнее. Его глаза потемнели от гнева:
— Бестолочь! Нах*я ты себя гробишь?!
— Это еще полбеды! Мы наконец подошли к той теме, о которой я собирался рассказать! — я пьяно рассмеялся, смахнул нечаянно стопку со стойки. Подтянулся, достал рокс(2) и от души плеснул туда текилы. Зачем – непонятно, все равно ведь залпом все выпил. Выдохнул, посмотрел Мэйсону в глаза и на одном выдохе сказал:
— А я в вашего Джеймса втюрился!
Тот посмотрел на меня сначала удивившись, потом – как на идиота…и расхохотался.
— И это все?!
— А что, нужна более веская причина выпить? По-моему, влюбиться в безнадежного гетеросексуала достаточно для хорошей пьянки! – я совсем упал духом к концу своего спича, не забыв злобно сверкнуть глазами на Мэйсона.
— Ой, Гэб, не изображай ощерившегося котенка, ты меня этим только заводишь! – тот подмигнул и широко улыбнулся. Мне показалось, что слишком плотоядно…
— Мэй, ты меня ненавидишь…или издеваешься…Ты же сам сказал, что он ни одной ногой не в теме! Да я и сам видел его реакцию на ЛГБТ-сообщество… Он, конечно, лоялен, но, цитирую, «пока их личная жизнь не касается меня»…
Я уже почти лежал головой на столе, халат спал с одного плеча, мне жутко хотелось не заплакать – Мэй не любит нытиков.
— Гэбриэл, ну и нахрен ты тогда бабу из себя хочешь изобразить? Лояльные переходят в сочувствующих, сочувствующие в би…Смекаешь?
— Мне кажется, что все не так просто… — я приподнял голову, на ощупь взял бутылку и попытался ее допить. Однако текилы там осталось только на глоток. – И кто тут злоупотребляет?
Я печально разглядывал пустую бутылку, уперевшись подбородком в столешницу. Мой взгляд наткнулся на полный стакан Мэйсона, который тот держал в руке. Тот прекрасно понял, что я хочу сделать, поэтому встал и поставил стакан в морозилку.
— Тебе хватит, детка. Знаешь… — Мэйсон скользнул ко мне. Сидя на барном стуле я был вровень с ним, стоящим на полу. – Я думаю, тебе надо просто перестать грузиться и хорошенько расслабиться…

Он провел кончиками отращенных ногтей по впадинке над ключицей и запустил руку в мои волосы, сорвав с них резинку, зарылся, коготками почесывая и массажируя кожу за ушком. От алкоголя у меня обострилась чувствительность, дошла до предела…Разум наоборот – затуманился. Теперь я хотел только продолжения и наращивания удовольствия. О, да, в этом мы были похожи с Мэйсоном…Остановиться в процессе? — явно не про нас…

Пальцы Мэя возвращали память тела, гладили меня через тонкий шелк халата, вызывая мурашки. Я вспоминал, как это ох*ительно хорошо – когда кто-то знает твое тело наизусть, знает, как заставить плавиться в своих руках, учащает пульс, бьющий сейчас в моих ушах молотом Тора…
Я простонал на выдохе – холодный шелк соскользнул по коже, горящей от нетерпения. У меня был самый выдающийся пластический хирург в Голливуде, так что я обладаю сейчас красивым, и, главное, функциональным членом, который весьма красноречиво выдал мое желание Мэйсону.
— Молодец…— прошептал Мэй мне на ухо и языком принялся играть с сережкой. Его руки не останавливались ни на мгновение, изучая, вспоминая каждый изгиб, каждую впадинку на моем теле.

Я дошел практически до невменяемости, до состояния нестояния, мне стало трудно удерживаться на стуле вертикально. Мэйсон подхватил меня на руки и отнес в спальню. Сквозь пелену, застлавшую мысли и зрение, я почувствовал, что он положил меня на живот.
— Ну надо же! Ты даже масло кладешь там же, где и раньше! – воскликнул Мэй и наклонился ко мне. – Бедный Гэбриэл, как давно у тебя никого не было?
— Мммм… — я не смог сосредоточиться и неуверенно ответил, — Кажется, месяца три, может больше…

Больше Мэйсон ни о чем не спрашивал. Он уселся мне на бедра. Я уловил приторно-сладкий, ядовитый и дурманящий запах сирени. Потом оставалось только прогнуть позвоночник от удовольствия – на спину тонкой струйкой полилось ароматическое масло. Искорки холода расходились от шеи до ложбинки между ягодицами по разгоряченной коже, заставляя изгибаться и впивать коготки в простынь в судороге удовольствия и предвкушения.
Придавливающий вес Мэйсона исчез на пару минут. Я раздвинул ноги пошире и застонал сильнее, приподняв зад – масло дотекло до ануса. Это уже было сверх моих возможностей, я вцепился одной рукой в спинку кровати, второй дотянулся до члена и, сдерживая себя, начал медленно ласкать его.

Сквозь сиреневый запах пробились новые нотки – Мэйсон нашел мои курительные палочки и, видимо, зажег первую попавшуюся. Именно эта была не просто ароматической, с запахом каннабиса, но и содержала в себе «травку».
— Если так пойдет и дальше, ты кончишь от малейшего прикосновения, — насмешливо произнес Мэй. Он схватил мои запястья и завел руки наверх. – А я хочу продлить удовольствие, — прошипел он змеей.
Я уже и забыл, как он управляет своим голосом. Боги, да от одной этой фразы я готов был кончить.
Запах от благовоний стал сильнее, дымок пробирался в ноздри, я жадно его вдыхал. Пьяный туман в голове стал уступать место кайфу. От «травки» меня не тянуло на “ха-ха”, но заниматься сексом в таком состоянии было опасно – мне могло просто сорвать крышу.
Последний раз после одного-единственного косячка я проснулся в незнакомой квартире среди обнаженных тел. Мне повезло, что там был и Мэйсон, который успокоил меня, сказав, что в оргии я не участвовал. Точнее, трахался только с ним.

Мэй убедился, что я расслабил руки, снова сел мне на бедра и начал массаж. Под его чуткими пальцами, надышавшись благовониями с «травкой», я через пять минут уже умолял Мэя трахнуть меня. Я извивался, пытался привстать, но Мэй каждый раз прижимал меня всем телом к кровати и впивался когтями в спину и бедра. Мне не осталось вариантов, кроме как стонать и судорожно напрягать мышцы, не выдерживая возбуждения.

— Кажется, я достаточно тебя расслабил.
— Мэй, ты меня с ума сведешь! – я снова яростно дернулся и заорал. – Даже не вздумай меня сейчас подготавливать! Я потерплю!
— Тише, детка, у меня от твоих бесполезных криков уши болят, — Мэй с силой провел ногтями по моей спине. Зуб даю, следы неделю не сойдут. – Держись за спинку и не кричи, мне не нравится визги. Можно подумать, ты жертва…

Я дышал ртом, воздуха перестало хватать. Мэй встал сзади меня на колени, приподнял и приставил член ко входу. Я попытался податься назад от нетерпения, но Мэй намертво схватил меня за бедра, всадив в кожу ногти. Я зашипел от боли. Это было прекрасно.
— Я не буду готовить тебя, но о себе позабочусь, — он усмехнулся. Повернув голову, я увидел его зубки и засмотрелся на блеск клыков. Улыбка Сатаны. Черт, как хочется себя поласкать. Взглядом попытался передать просьбу, тихо шепча: «Ну пожалуйстаааа…»
— Пока нельзя.
В нос снова ударил запах сирени, Мэйсон щедро полил маслом свой член и мой анус.
— Ну?! – шепотом закричал я и спустя секунду впился зубами в свое плечо. Мэйсон вошел в меня одним движением, не дав расслабить мышцы.
После первых движений мне было глубоко плевать на дискомфорт – Мэй разрешил мне себя ласкать. Он так же удерживал меня одной рукой за бедра железной хваткой, насаживая на свой член. Я держался за спинку кровати, прогнув спину, колени ослабли. Свободной рукой, скользкой от масла, Мэйсон обхватил мой член и стал ласкать головку, слегка задевая уздечку ногтями. Клянусь, поставлю +1 в блог моему пластическому хирургу. Полностью отдавшись ощущениям, я стонал уже в голос.

Мэй перевернул меня на спину и подложил мне под спину подушку. Я с удовольствием развел ноги и наконец смог сам ласкать член. Мэй звериными глазами смотрел на мое искаженное наслаждением лицо, на ноздри, вдыхающие дым благовония, изучал изумрудный гвоздик в крыле носа, мои полуприкрытые глаза цвета табачного топаза. Похоже, не только мне крыша сказала «Adios!»…

Темп нарастал, Мэй меня уже не щадил, трахая с уже подзабытой мною похотью. Как же мне это было необходимо сейчас! Я заразился от него животным удовольствием, движения моей руки стали такими же рваными, как движения Мэя внутри меня, я уже терзал член, а не ласкал.
Наконец Мэйсон кончил, вонзившись зубами ровно в мой укус. Я из последних сил двинул несколько раз рукой и с полным удовлетворением смотрел, как из моего члена брызжет прозрачная жидкость(3).

Через пару часов наркотическое опьянение спало. Я оставил в кровати уснувшего Мэйсона и пошел в ванную.
Я просто ненавижу это стянутое ощущение от засохшей спермы на коже. От ходьбы оно усилилось, так что это было счастьем – встать под прохладные струи душа.

Как ни странно, я не чувствовал себя виноватым перед Джеймсом. Плюс моего прошлого в том, что оно позволило мне легче смотреть на некоторые жизненные обстоятельства, как например секс с Мэйсоном.
Помню, когда-то я пытался построить серьезные отношения здесь, в Америке. Собственно, это был первый опыт, как таковой. Неудавшийся из-за эмоциональной блокады, которую никто не смог пока прорвать. Тем не менее я не изменял своему партнеру и не чувствовал себя ущемленным при этом. Впустить кого-то в свою жизнь? – Увольте…

Мысли текли медленно, как всегда после отличного секса. Я оттирал с бедер масло сирени (Мэй с ним таки переборщил) и обдумывал свои предстоящие действия в отношении Джеймса. Зря я по пьяни запаниковал, это контрпродуктивно.
Когда я вышел из ванной, за окном было еще светло. Значит, время подумать есть.

***
POV James

Меня разбудила замечательная, абсолютно не подходящая для будильника классическая мелодия O,Fortuna! Карла Орффа. Я с трудом оторвал голову от стола и понял, что в очередной раз заснул на работе. Забить на работу и растянуться нормально на диване, чтобы отдохнуть от боли в суставах, мне не дало только всплывшее воспоминание о прогулке с Габриэль. И время на часах, показывавшее скорое начало рабочего дня.
Тоскливо посмотрев на черновики проектов рождественского выпуска журнала, я придвинул к себе стопку фотографий для верстки. Они были промаркированы редактором как соответствующие или нет имиджу нашего журнала.
— Кэтрин, принеси кофе и чего-нибудь пожевать, пожалуйста! – крикнул я охрипшим голосом, не догадавшись оповестить помощницу по внутренней связи. Ответа не последовало.
Часы на стене показывали без пятнадцати девять. Мои сотрудники и так не страдали пунктуальностью и трудолюбием, но я все-таки надеялся на Кэт.
— Господи, я генеральный директор или чернорабочий?! Почему эти лодыри ничего не могут сделать правильно с первого раза! Им даже план писать беспо…
— Ой, Джеймс, не преувеличивай. – прервала мою тираду Кэтрин Сомерсет, с ноги, пардон, шпильки распахивая дверь в кабинет. Вошла она с подносом, на котором был классический английский завтрак. – Перебрал вчера? – ехидно поинтересовалась она, буравя меня холодными глазами.
— Кэт, только этот завтрак тебя сейчас спас!
И мы, конечно, прекрасно понимали, что это не так.
— Сил моих больше нет, я с вами в психушку попаду, ррррработнички! В могилу сведете! – хлопнул я для устрашения кулаком по столу; фотографии разлетелись.
— Джеймс, приятель, не нервничай, это вредно для здоровья.
— Вредно трахать всех сотрудников и жрать пирожки тоннами!
— Это уравновешивается.
— Тьфу! Изыди, всё! Совещание перенеси на половину второго.
Кэт шарахнула поднос на стол и вышла на своих диких шпильках из кабинета, смерив меня арктическим взглядом и четко, по-солдатски печатая шаг. Ну вот, обиделась.
Кофе из чашки плеснулось на стол. Чертыхаясь, я принялся вытирать «неформатные», судя по маркеру, фотографии. Приглядевшись повнимательнее, я решил сократить свой уровень трудоголизма. С фото на меня взирала Габриэль в классическом костюме эльфа Санты Клауса.
Насколько я помнил эскизы, этот наряд должен быть расшит стразами Сваровски и приурочен к статье о новогоднем глэм-дресскоде.
Габриэль говорила, что подрабатывает моделью, но почему с такими отличными данными я ее первый раз в своем журнале вижу…
Рассматривая дальше фотографии, я понял, отчего на них стояла красная пометка, закрывающая доступ для фото в номер абсолютно и бесповоротно. Фактически, это были классические рождественские открытки из Старого Света. Странно, это не похоже на обычные работы Аманды.
Раскопав в бумагах проект номера, я стал перебирать статьи. Выкинул несколько страниц с рекламой брюликов и вставил на освободившееся место проект с Габриэль.
«Идиот! Ты что творишь?!» — «Причиняю добро!=)»— «По-моему, это демонстрация того, что твоя кровь устремилась от мозга к паху на всех парах…» — «Давай до конца доделаем!»
Статья вокруг фото открыток стала обрастать ссылками на благотворительные фонды с контактами, рождественскими легендами и сказками. Рейтинг упадет, но меня это сейчас не волновало.
Когда я закончил, была всего лишь половина двенадцатого. Отлично, значит, есть еще время, чтобы пойти извиниться перед Кэт.

Выходя в коридор через приемную, я заметил, что Катарина даже не скосила глаза в мою сторону. Эх, шоколадкой не обойдусь… Придется с Рождеством поздравлять, мне сейчас нужна будет ее помощь.
Я спустился на парковку.

Кэт – мой надежный друг. Она была со мной с самого начала черной полосы. Лишение имени, смерть родителей… Как ни странно, ее холодный и в некотором плане отталкивающий вид зачастую успокаивал меня. Что же в ней такого? Она довольно высокая, 175 ростом, фигура непропорциональная: широкие, почти мужские плечи, полноватые, округлые бедра, неярко выраженная грудь. Худые руки, с паучьими кистями, вытянутая, красивая форма ногтей. Ноги у нее немного длинней, чем хотелось бы, но зато мускулистые, и колени очень аккуратные. Что касается лица, вы замечаете ярко выраженные скулы, добавляющие Кэт некоторый налёт мужественности. Выступающий, квадратный подбородок совершенно не сочетается с пухлыми, детскими губами. Острый, с горбинкой нос, вьющиеся чёрные волосы и желтовато-тёмная кожа придает ей обманчивое сходство с ромалами. Однако пугает людей ее взгляд. Холодные, водянисто-серые, почти белые глаза. Радужка окружена тёмно-серой полоской. Прищур ее глаз всегда буравящий, колющий, давящий. В такие глаза долго смотреть не будешь, кишка тонка.
Но я-то знаю… Она ехидная, резкая, перетрахала, наверное, половину моих сотрудников и сотрудниц… И жизнь мне она спасала столько же раз, сколько у нее было любовников. Вытягивала жестко, за волосы, из всех жоп, в которые меня затягивал шоу-бизнес.

В чайной лавке я долго подбирал кофе для подарка Кэт. Несколько пакетиков пропитали мою машину по дороге обратно крепким, мужским ароматом Кофе с большой буквы и мужского рода, однозначно. Слава Богу, мартини герметично в бутылке. А то я бы надышался парами этой гадости.

Поставив корзиночку с рождественскими дарами перед Кэт, я ушел обратно в кабинет. Краем глаза уловил, как хищно затрепетали ноздри Катарины от запаха высококлассного кофе. Ну что ж, прощение мне гарантированно…

От транса меня отвлекла та же Кэт.
— Джеймс, тебе нужна моя помощь? А то у меня встреча скоро, хочу все дела закончить побыстрее.
— Парень или девушка? – поинтересовался я.
— Мэйсон, — закатила глаза Кэт.
— На остаток рабочего времени у меня только одно задание для тебя – разузнай что сможешь про одну модель нашего журнала. Вот фото. Зовут Габриэль Этьен.
Кэт равнодушно взяла фото и удалилась.
Пару раз были слышны отрывки разговора по телефону, ледяной, иногда даже угрожающий, голос Кэт и шуршание папками.
Ближе к четырем часам дня Катарина стояла передо мной и отчитывалась.
— Эмигрант из Франции, натуральный цвет волос – золотисто-русый, глаза каре-зеленые, родители неизвестны, родной город – Париж. Владеет поверхностно несколькими языками, в журнал к нам попала случайно – агент увидел в одном из клубов, ну и пригласил на съемки. Тааак, что там еще… Любимый цвет синий, цветы – орхидеи.
— О! Отлично! Закажи букет ей на дом и черкни в карточке пару слов от меня, — меня опять неудержимо клонило в сон. – Завтра в нормальном виде печатный отчет, ага?
— Javol, mein fuhrer!
Катарина пристукнула каблуками в лучших традициях СС и вышла из кабинета и, судя по шорохам, начала собираться на встречу с Мэем. Пока не закрылась дверь, я успел разглядеть на столе Кэт початую бутылку мартини и фольгу от конфет. Ей это простительно – вырубить мою секретаршу могло только бутылки две водки или 0,5 абсента залпом.

Мэйсон Тернер долго работал у меня редактором, но стать партнером по бизнесу почему-то отказался. В результате он выполняет в журнале различные роли от парикмахера до фотографа и является незаменимым человеком в моей жизни и карьере, как и Кэт.

— Кэт, ты еще на месте?
— Да, почти, — недовольно произнесла девушка.
— Набей и отошли по электронке запрос в наши филиалы на предмет предоставления проекта рождественского выпуска. Срок — завтра до обеда.
— Ладно, — тяжелый вздох в трубке, и Кэт отключилась.

За следующий час меня задергали редакторы, издатели и остальные нытики, с которыми мне обычно приходится работать.
Поспать бы еще чуть-чуть…
Снился жутко приторный запах орхидей. Ну и яд…

***

Трезво обдумывать сложившуюся ситуацию неимоверно скучно в одиночку. В четыре начало темнеть, и я разбудил Мэйсона. Мы оба были в отличном расположении духа, шутили много. Только ближе к пяти Мэй спохватился, быстро собрал выкройки и смылся в неизвестном направлении. Как всегда…
Подышав с балкончика свежим воздухом через фильтр сигареты, я уселся у окна. Не хотелось включать свет, отходить в глубину квартиры… Метель в свете дорогих неонов рекламы завораживала почище глюков от ЛСД.
Гармония…
Звонок в дверь. Доставка цветов? С чего это… Голова закружилась от пьянящего запаха. Орхидеи – мой личный афродизиак.
Букет был огромен и занял полдивана. Он состоял из веточек самых различных сортов орхидей. Объединял их только цвет – кипельно-белый, с фиолетовыми и желтыми оттенками в середине.
Раскопав в посуде набор бокалов, я принялся разбирать букет по веточкам и ставить по всему дому импровизированные «вазочки».
В корзине нашлась и визитка. Красивым шрифтом на ней значилась надпись: «С искренним восхищением». Перевернув визитку, я посмотрел на оборот.
— Твою маааать! – это был истинный крик души.
Классическая визитка мистера Джеймса М. М. Экзетера, генерального директора “Vanity Fair”.
Последняя капля упала в чашу терпения моих нервов. Жутко захотелось съесть вредной пищи и выпить что-нибудь не менее вредное.
Я залез в холодильник. Выкинул бренные тела грызунов-самоубийц и обреченно оделся в цивильную одежду. Да, такая у меня имеется. И даже вполне мужская, ха.
С трудом передвигаясь, дополз до метро. Люди спешили после работы по магазинам, счастливые от того, что могут дарить любимым подарки. Ну блять, и тут не легче.
С трудом собирая мысли, стоя в супермаркете с тележкой, я вспоминал, что же мне нужно купить. Решил – все! И пошел гулять по огромным отделам. Алкоголь, сигареты, фаст-фуд, овощи-фрукты, сладости, чай. Забрел в отдел товаров для домашних животных. Когда я проходил мимо охранника, произошло сразу две вещи.
Во-первых, по рации службы безопасности прозвучало сообщение: «В здании находится собака. Лабрадор, щенок месяцев четырех, песочного цвета».
Во-вторых, я влюбился. В огромные карие глаза с длинными ресницами. Я их разглядел под стеллажом с кормом для собак. Глаза мечты принадлежали очаровательному щеночку с нежной шерсткой. Я быстро подошел к охраннику:
— Извините, пожалуйста, это мой пес, просто он боится без меня оставаться. Вот и нашел меня в супермаркете.
Оооо, этот взгляд… Я тяжело вздохнул и мои прогнозы тут же оправдались:
— Девушка, вы бы получше за животными следили, — укоризненно сказал мне сотрудник службы безопасности, видимо, посчитав, что вздохнул я от раскаяния.
— Хорошо, обязательно, — я скромно потупил глазки и направился к стеллажу.
Лабрадорчик высунул нос из-под полок и доверчиво на меня уставился. Я присел на корточки, протянул вперед руки ладонями вверх и стал ждать. Опасливо приблизившись, щенок долго обнюхивал мои пальцы и, в конце концов, вылизал все кисти. Я очень обрадовался, что лабрадор меня принял.
Посадив щенка в тележку, я опустошил еще и отдел для домашних животных.

На кассе меня еще раз отчитали за собаку, оставленную без присмотра. Посадив щенка за пазуху, я поймал такси и отправился с пакетами домой.
Весь вечер я возился с новоиспеченным Мерлином (старомодно, но песочному добряку понравилось) : мыл, кормил, сводил погулять.
Конечно же, про голод я с такой радостью забыл. Пришлось жевать холодный фаст-фуд – мне было лень вставать и идти до микроволновки, я просто вытащил более-менее съедобное из пакета.

Наконец-то дошли у меня руки и до ноута. Первым делом залез на почту.
Среди предложений издательств и спама раскопал письмо от Джереми. Я не знаю до сих пор, как относиться к нему, но в коктейле чувств присутствует огромная доля уважения и благодарности.
Джереми приглашал меня в Париж на благотворительную выставку и мероприятие для беспризорных детей и подростков. Это настолько совпало с моим размытым планом, что я моментально послал ответ со своими предложениями по проведению.
Просматривая корреспонденцию дальше, я засиделся за полночь. Мерлин спал в ногах, грея мои ступни.
Устроившись уже на кровати, я проверил сотовый. В папке входящих сообщений было и смс от Мэйсона. «Завтра с 11a.m. до 3p.m. жду тебя в “Queen’s barber”. Не опаздывай».
— Мэй явно запланировал что-то грандиозное, — я уже засыпал.
Мерлин улегся рядом со мной и тихонько засопел.
Gute Nacht!
____________________________________________________________
(1)— Можно настроить комп на включение плеера – в Америке так делают часто подрости, чтобы веселее и легче вставать. Гэб с его ночным образом жизни делает проще – программирует свой ноут на выключение. Тишина работает для него лучше громкого будильника
(2)— Рокс – низкий бокал с толстым дном. Предназначен, как правило, для распития бренди и виски.
(3)— Метоидиопластика предполагает формирование мужского полового хуя члена из клитора(однако член достигает 8см максимум), после этого используют зачастую фаллопластику(формирование тела члена с помощью фалло-протезов и фалло-имплантов). В результате Гэбриэлу сохранили секреторные функции, то есть он кончает, но женским секретом, а не спермой, естественно. К сожалению, весьма популярная в США и Канаде, в России метоидиопластика практически не применяется по неизвестным мне причинам.